Неточные совпадения
Слух об тебе давно затих,
Сказали, что ты
в полк отправился на службу,
Знакомы вы?
Лейб-гвардии капитаном Измайловского
полка он находился при миссии
в Лондоне; Павел, увидя это
в списках, велел ему немедленно явиться
в Петербург. Дипломат-воин
отправился с первым кораблем и явился на развод.
В первую минуту, когда Хомяков почувствовал эту пустоту, он поехал гулять по Европе во время сонного и скучного царствования Карла X, докончив
в Париже свою забытую трагедию «Ермак» и потолковавши со всякими чехами и далматами на обратном пути, он воротился. Все скучно! По счастию, открылась турецкая война, он пошел
в полк, без нужды, без цели, и
отправился в Турцию. Война кончилась, и кончилась другая забытая трагедия — «Дмитрий Самозванец». Опять скука!
После того, как он был произведен
в генералы и
отправился на войну, солдаты его
полка поднесли ему медаль
в форме сердца с надписью: «Боже, храни тебя за твою к нам благодетель».
В полку были мы с ним дружны, и я
отправился в Никитский переулок, думая пока у него пожить.
Лучше, кажется, уже нельзя было отправить больного, как он
отправлялся, и Павел Фермор
в полном спокойствии возвратился к своему
полку в петергофский лагерь, а на третий день после проводов брата поехал к своей тетке, которая тогда проводила лето на даче близ Сергия, и там скоро получил неожиданное известие, как отменно уберегли на пароходе его брата.
Однажды Павел Федорович Фермор,
отправляясь на лето с
полком в лагерь
в Петергоф, пригласил с собою туда больного брата. Тот согласился, и оба брата поселились
в лагере,
в одной палатке.
Прежде всего, на моей двухколесной таратайке, на которой маменька езжали и на которой их растрясло насмерть, когда они ехали ко мне
в полк,
отправился я к тетке, где жили мои сестры.
Завязка состоит
в том, что Прокудин сначала не соглашается отдать свою племянницу за Симского, который
в большом горе
отправляется с своим
полком на войну с турками.
После сдачи Данцига ополчение было распущено, и Загоскин, не желая продолжать военной службы, для чего он мог бы перейти
в какой-нибудь армейский
полк,
отправился в Россию, на свою родину,
в Пензенскую губернию,
в свой любимый Рамзай, где, хотя на короткое время, обратился снова к прежним, дорогим его сердцу, занятиям: чтению и сочинению.
Мы
отправились в столовую. Тут, на сервированном столе, уже «кипела жизнь». Бутылки всех цветов и всевозможного роста стояли рядами, как на
полках в театральных буфетах, и, отражая
в себе ламповый свет, ждали нашего внимания. Соленая, маринованная и всякая другая закуска стояла на другом столе с графином водки и английской горькой. Около же винных бутылок стояли два блюда: одно с поросенком, другое с холодной осетриной…
Михайло почесал затылок и, состроив печальное лицо,
отправился в баню. Отца дьякона на верхней
полке уже не было. Он стоял внизу у кранов и, сильно раскорячив ноги, наливал себе
в шайку воды.
Грамота и гетманские клейноды были внесены
в церковь Святого Николая, куда
отправилось собрание. Началась литургия, после которой был отпет молебен с многолетием государыне, причем произведена была троекратная пушечная и ружейная во всех
полках пальба. Из церкви грамота и клейноды перенесены были
в дом Гендрикова, а
полки выведены были за город и распущены.
Отпуская начальников гвардейских
полков, государь приказал им ехать
в главный штаб присягать, а оттуда немедленно
отправиться по своим командам, привести их к присяге и донести об исполнении.
Покончив с митрополитом, убийцы кинулись было на Остоженку, к дому Еропкина, но тот уже успел вызвать стоявший
в тридцати верстах от Москвы Великолуцкий
полк, принял над ним начальство и
отправился с ним
в Кремль.
Год простоял
полк в Петербурге, затем
отправился в Новую Ладогу, где, впрочем, пробыл недолго и снова возвратился
в Петербург.
День 17 июля во 2-й роте обошелся без убийств и особенных происшествий, но поселяне этой роты большою толпою
отправились за Волхов
в соседний округ короля прусского и прежде всего возмутили резервную роту этого
полка, а затем и весь
полк.
Владимир Андреевич припомнил свое детство
в Смоленске,
в доме родственников светлейшего. Он был воспитанником-приемышем. Кто были его родители — он не знал. Затем он был отправлен
в Москву
в университетскую гимназию, откуда вышел
в военную службу
в один из армейских
полков и прямо
отправился на театр войны с Турцией. Неожиданно, с месяц, с два тому назад, он был отозван из своего
полка и переведен
в гвардию с командировкою
в Петербург,
в распоряжение светлейшего князя, генерал-фельдмаршала.
Со слугою,
отправились они
в столицу, остановились на Ямской, на постоялом дворе, наняли угол за перегородкой, отыскали писца, солдата архангелогородского, пехотного
полка Мохова, который на гербовом двухкопеечном листе написал просьбу, и, отслужив молебен,
отправились в корпус, на Петербургскую сторону.
Михаил Дмитриевич подал докладную записку и вскоре, снова облачившись
в военный мундир,
отправился в действующую армию, прикомандированный к одному из кавалерийских
полков, находившихся на Кавказе.
Получив свои бумаги и наняв подводы, Застрембецкий
отправился ночью
в путь со своей командой и был уже на рассвете
в имении Сурмина под видом квартирьеров
полка, который должен был прибыть туда же через два, три дня.
В начале мая гетман, сопровождаемый Тепловым, генеральным писарем Безбородко, генеральным есаулом Якубовичем и десятью бунчуковыми товарищами,
отправился осматривать малороссийские
полки. Он сперва посетил Батурин, потом Стародуб и Чернигов, а оттуда проехал
в степные
полки и Киев.
В гетманское отсутствие делами правили Скоропадский, Волкевич и Ханенко. Оболонскому была поручена экспедиция построек.
Они
отправляются, по собственному желанию, вследствие вызова для пополнения убыли офицеров
в 11 и 12 восточносибирских стрелковых
полках, так геройски ведших себя при сражения на Тюренченских высотах.
Поэтому Николай Герасимович, представившись начальству
в первый день своего зачисления
в полк, на другой же —
отправился с визитами к офицерам.
Открытие памятника Петру Великому состоялось за семь лет до описываемого нами времени, а именно 7 августа 1782 года,
в присутствии государыни, прибывшей на шлюпке, при выходе из которой была встречена всем Сенатом, во главе с генерал-прокурором A. A. Вяземским, и сопровождаемая отрядом кавалергардского
полка отправилась в Сенат, откуда и явилась на балкон
в короне и порфире.